Так иногда складывается судьба, что связь ее с историей страны бывает очень тесной. Очень плотным было это переплетение и в жизни Тамары Витальевны Курамшиной – преподавателя истории, русского языка и литературы. Многие выпускники школы № 27, Старокупавинского лицея, называют ее в числе своих любимых учителей. Недавно Тамара Витальевна отметила юбилей, и редакция «Альтернативной газеты» присоединяется к многочисленным поздравлениям учеников и коллег с пожеланиями долголетия и здоровья, успехов и счастья.

Тамара Витальевна, как получилось, что Вы решили стать педагогом?

Я выросла в военном городке Монино, куда нас вывезли из Ленинграда, в школу поступила в 1944 году – мама была на фронте, мы жили с бабушкой. В нашей школе, тогда она была имени Горького, английский язык изучали с третьего класса. У нас была изумительная учительница, моя приятельница так и пошла по ее стопам, и я долгое время тоже хотела заниматься английским. Но в старших классах у нас появилась новый преподаватель. Она была женой генерала, дошла с ним до Берлина – многое нам рассказывала, показывала фотографии и, можно сказать, меня зажгла, толкнула в эту сторону, и я полюбила историю. Учеба давалась мне без напряжения, я окончила школу с серебряной медалью, поэтому для поступления мне нужно было только пройти собеседование – правда, с университетом не сложилось, но в педагогический институт я прошла легко.

Ваше детство пришлось на годы войны. Многие знают, что Вы пережили блокаду – и по публикациям в прессе, и по Вашим выступлениям в школах, Вы член областной общественной организации «Блокадники Ленинграда».

Да, меня приглашают в школы, я рассказываю об этом времени. Когда началась война, мне было всего четыре года, мы с мамой и двумя братьями оказались в Ленинграде –переехали из пригорода, где сильно бомбили. Я была еще очень маленькой, но помню это состояние – голод и холод. И себя я помню в большом свитере брата – чтобы согреться, ведь не было ничего, ни отопления, ни воды. И как мы тогда выжили, не знаю. Была печка-буржуйка, но она годилась только для того, чтобы вскипятить воду для чая или сварить какой-нибудь нехитрый суп. Зима стояла, никогда такой не было – мороз за 40 градусов, а у городских жителей не было даже валенок. Норма хлеба на нас как иждивенцев была сначала 150 грамм, а потом 125 грамм в день. Мой старший брат Юра сначала пытался учиться, потом работать, но к январю уже слег, стал просто таять.

В этих тяжелейших условиях что-то служило поддержкой?

Вот что интересно – когда началась война, Юра стал вести дневник, первая запись от 30 июня 1941 года, то есть через неделю после начала войны. Эти тетради у меня сохранились – когда мы покидали блокадный город, почти ничего не взяли с собой, но их мама сберегла. Последний блокнот подписан как «Записки истощенного» – брат даже с юмором относился к тому, что с ним происходит, но видно, что силы его оставляли, записи велись уже карандашом, а не перьевой ручкой, и почерк изменился. А на последней страничке он составлял список книг для меня, которые мне надо будет прочитать. В его дневниках есть вклеенные телеграммы, фотографии и даже мои детские рисунки. А знаете, во что я тогда играла? В очередь. Ведь это тоже стало частью нашей жизни, и об этом есть записи в юрином дневнике. Он тут пишет, как я на разные голоса выступала – то, значит, какой-то дядька говорит: «Почему не открывают этот магазин?» – а потом: «Вы тут не стояли!» – вот такая перепалка. Брат уже лежал почти без движения и еще играл со мной. Знаете, я сейчас оцениваю с высоты своих лет – такие разгильдяи бывают шестнадцатилетние мальчишки, а он был удивительный человек.

Вашего брата удалось спасти?

Когда открылась «дорога жизни», отец сумел разыскать нас и вывезти самолетом. Юра тогда уже не мог ходить, его несли на носилках. Мы прилетели в Москву, в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Знаменитая летчица Валентина Гризодубова помогла нам – брата сразу определили в госпиталь, потом в санаторий, и через некоторое время он встал на ноги. Мой дядя тогда формировал полк и даже взял его к себе на работу. К несчастью, это сыграло роковую роль – самолет, в котором со своими сослуживцами летел Юра, почему-то сошел с курса и был сбит в защитной зоне ПВО Москвы, он погиб. Знаете, наверное, от судьбы не уйдешь, и я верю в судьбу. Но мама очень переживала. Она ушла на фронт, служила в полку той самой Валентины Гризодубовой заведующей делопроизводством. Иногда ей приходилось отправлять похоронки родственникам погибших летчиков, это было очень тяжело. И она такую придумала вещь, что не просто эту бумажку будет посылать, а еще сопроводительное письмо – она их знала хорошо всех, и писала, что это был за человек, как его любили. Потом ей даже присылали благодарственные письма, и после войны еще. Ребята звали ее «мать полка нашего». А мы с моим вторым братом остались с бабушкой. Бабушка была очень образованная, из дворянского рода, знала иностранные языки, всегда следила за собой и старалась хорошо выглядеть даже в таких стесненных условиях. Но при этом, как ни странно, она никогда не ругала советскую власть, хотя практически всё потеряла во время этих революционных и военных гроз. У нас сохранилась ее любимая, можно сказать настольная книга – на французском.

После войны Вы окончили школу, институт – и стали учителем…

Я вышла замуж – мужа направили служить в Заполярье, и я поехала к нему. Это был закрытый городок на границе с Финляндией – местечко называлось Алакуртти, в переводе с финского «долина цветов», такое поэтическое название. Я там и северное сияние видела, и ночь полярную пробыла, и день – это было очень интересно. И хотя устроиться на работу было сложно, меня взяли преподавать русский язык на курсах для военных. Но в 1960 году по указу Хрущева прошло сокращение в армии – 1 миллион 200 тысяч военных, всех под одну гребенку. Мужа всё-таки взяли на службу – его военно-техническая специальность пригодилась, он участвовал в подготовке полета Гагарина, работал у Сергея Королева, мы переехали обратно в Подмосковье. И после всех перипетий оказались в Купавне – в поселке, куда я когда-то ходила из Монино получать паспорт. Я работала в вечерней школе, а потом Иван Иванович Бибеев предложил мне стать учителем словесности в школе № 27, где он тогда был директором.

Вы проработали учителем несколько десятилетий, любимы многими учениками, Ваш вклад в образование отмечен званиями и наградами – в числе которых и звание «Отличник народного просвещения», и нагрудный знак «За труды и усердие».

Высокими званиями отмечены многие учителя нашей школы: и заслуженный работник образования Московской области Лидия Михайловна Плахина, и учитель года Ольга Михайловна Носкова, и учитель высшей категории Дина Петровна Назаренко, и другие. И конечно, Владимир Юрьевич Щуров, который долгие годы был директором школы № 27, лицея. В работе столько зависит от коллектива, от руководителя, а он умеет зажечь и сплотить людей. Многие учителя, в том числе и я, продолжали работать в школе и по достижении пенсионного возраста, а ушли только после того, как школу покинул наш директор. Но и сейчас мы встречаемся, помогаем друг другу. Год назад случились серьезные проблемы со здоровьем у одной из наших коллег, и Владимир Юрьевич не оставил ее в беде – собрал всех нас, мы постарались помочь, поддержать. Он пришел в школу сразу после пединститута, был просто учителем физики – молодой, энергичный, знающий, очень коммуникабельный. Между прочим, если в школе случались какие-то поломки, он часто сам или с нашим учителем труда их устранял, не дождавшись приезда рабочих, не боялся никаких дел. И в то же время он прикладывал много усилий для того, чтобы полноценно оборудовать классы — не в каждой школе есть такое оснащение, даже в новой, которая недавно открылась в Старой Купавне. Вообще, у меня твердое убеждение, что человек, прежде чем занимать руководящий пост, должен повариться в самой гуще, побыть в этой среде. А то посмотришь на наших министров образования, которые сменяют один другого, – кажется, что они и близко к школе никогда не были.

Тамара Витальевна, Вы как учитель истории многое знаете о том, что происходило когда-то и как дела обстоят сейчас. Как вы считаете, история повторяется?

Как говорят, в виде фарса? Не знаю, затрудняюсь ответить. Но важно то, что история должна быть и что каждый должен знать свою историю. Сейчас все против разных учебников – а, на мой взгляд, это неплохо. Пусть дети знают: один так считает, другой так, и какие были партии, и как к ним относились. Но и в другую крайность нельзя впадать. Недавно услышала по радио: зачем нужен парад 9 мая, зачем тратить столько денег? А парад важен, важны традиции. И нужно соблюдать этот баланс, хотя это сложно. Когда открылись какие-то исторические факты, о которых мы не знали в советское время, для нашего поколения это было очень болезненно. Но история есть история, у каждой страны есть и славные страницы, и позорные – у той же Германии, Франции, Америки.

Как же тогда воспитать настоящий патриотизм, если всё так неоднозначно может трактоваться?

Тоже вопрос трудный. Но конечно, не лозунгами. Я думаю, что это воспитывается в семье – в школе тоже, разумеется, но прежде всего в семье: как относится семья к тому, что происходит, как об этом говорят. Малую родину любить, наверное, проще – для меня это Ленинград, я там родилась, это мой любимый город. Я не была в Европе, но меня очень впечатлил рассказ одного преподавателя нашей школы – как вернувшись из-за границы, она уже ехала из аэропорта, но попросила остановить такси, подошла к какой-то березке и прижалась к ней со слезами. Так что как бы там ни было хорошо, всё равно родина к себе тянет. И для этого не нужно лозунгов – наоборот, нужно больше правды, надо говорить и о недостатках, и о достижениях. И традиции нужны. Ведь День Победы тоже не сразу стали отмечать, только лет через двадцать лет после окончания войны. И однополчане стали собираться – я помню, как моя мама со своей приятельницей готовились к этому дню, ходили в парикмахерскую делать прически, ехали в Москву к Центральному дому Советской армии, где в сквере проходила встреча, а потом было застолье, разговоры, воспоминания. Она приезжала, и этих впечатлений ей хватало на весь год. Людям нужен этот праздник до сих пор. И моей внучке он наверняка нужен, ведь я рассказываю ей об истории нашей семьи, о моем дяде, командире полка, которого называли «летчик слепого полета», о маме, по-настоящему идейной коммунистке, которая служила в отряде летчицы Гризодубовой, со своими соратницами совершившей беспосадочный перелет от Москвы до Владивостока. Рассказываю и о своей бабушке-дворянке, и о дедушке, который был профессором Тартуского университета и которого там помнят до сих пор. Наверное, из этого и складывается то, как человек воспринимает свою семью, родной город, свою малую родину и страну в целом.

Беседовала Ольга Гончаренко